Большой дворец. Павловск #3/ Grand Palace. Pavlovsk #3

English version below

Период царствования для Марии Федоровны оказался совсем небольшим — всего пять лет. Потом более четверти века она прожила, будучи «вдовствующей императрицей». Прожила в Павловском дворце.

Это, по словам историков,  оказались едва ли не самые счастливые годы ее жизни. После смерти супруга-царя, зачастую отличавшегося весьма экстравагантным поведением, женщина ощутила, наконец, тепло настоящей семейной любви и внимания.

Занявшие престол сперва старший ее сын Александр I, а потом и младший оказывали матери всяческое почтение. Особенно Николай Павлович — «брутальный» самодержец, наводивший страх на всю Европу, в личной жизни был очень внимательным и нежным сыном. Он почитал ее как главу дома, как «мать династии», оказывая ей постоянные знаки заботы и любви.

Мария Федоровна после смерти мужа получила Павловск в своё безраздельное пользование. А так как она славилась хорошим вкусом, который имела возможность проявить в отделке Павловского дворца, то, видимо, самой судьбе было угодно, чтобы всё сложилось именно таким образом. Участвуя в работах, Мария Фёдоровна не только думала о цвете новых портьер и рамах для зеркал, она сама усердно работала на токарном станке, создавая фигурки из янтаря и слоновой кости. Всё-таки мне трудно представить себя за токарным станком, а, собственно, почему? Почему бы и нет. Иногда и я любила что-нибудь абсолютно не вяжущееся с представлениями о женских хобби, например, в пору особой силы – помахать кувалдой, разбивая кирпич, причем не без удовольствия…, когда делала основу для альпийской горки.

Но вернемся еще к воспоминаниям о тех пяти годах, когда императрица была женой правящего самодержца.

В  предыдущей публикации я не рассказала еще о двух помещениях второго этажа Дворца, осмотром которых заканчивается прогулка по парадным покоям, – Кавалерский зал и Дворцовая церковь. И еще о небольшом проходном кабинете (называемом третьим).

На стенах этого небольшого кабинета представлены композиции из расписанного в технике масляной живописи синего стекла (автор – Я. Меттенлейтер).

На бюро работы небезызвестного мебельных дел мастера А. Рентгена – фарфоровая группа «Три Грации» сделанная на Мейсенской мануфактуре в 1785 году.

Чтобы смягчить резкую разницу в высоте прилегающих к кабинету помещений, художник-декоратор П. Гонзаго особым образом расписал плафон. Архитектурная композиция, изображающая купол, колонны и перспективу аркады, создает иллюзию воздушного пространства и отчасти скрадывает резкий переход к следующему, высокому залу.

Почти одновременно с Большим (Тронным) залом архитектор В. Бренна оформляет Кавалерский зал, предназначенный для приемов кавалеров Мальтийского ордена. Главой этого ордена, гроссмейстером, был сам Павел I. Он планировал использовать организацию, созданную еще во времена средневековья, в своих политических целях – прежде всего, для борьбы с наполеоновской Францией.

Кавалерский зал еще называют залом антиков: вдоль стен стоят скульптуры работы римских мастеров II – III веков нашей эры.

Последнее из осмотренных нами помещений второго этажа – Дворцовая церковь святых Петра и Павла.

При расширении Дворца, с началом царствования Павла I, Винченцо Бренна пристроил к южному корпусу Церковный флигель. Архитектор, завершая строительство дворцовой церкви в 1799 году, чрезвычайно скромно оформил ее фасады. Главный, уличный фасад церковного корпуса имеет высокую арку ворот с решеткой, выполненной по рисункам К. Росси, и небольшой балкон во втором этаже.

В отличие от настоящих церквей, это – скорее нарядный и торжественный дворцовый интерьер эпохи классицизма. В иконостасе вместо традиционных икон размещены копии с картин западноевропейских художников XVII-XVIII веков. Красиво, но довольно холодно, по-западному. Не хватает нашей славянской восточности: теплой, уютной, отчасти эклектичной, избыточной, душевной…

Кресла Павла Петровича и Марии Федоровны находятся на верхнем ярусе.

Овальная картина плафона «Обращение Савла» написана в 1799 году всё тем же Меттенлейтером по композиции П. Рубенса. Это копия, оригинал находится в Вене.

У церкви есть даже крошечная колоколенка, её видно – если обойти дворец вокруг.

И вот, наконец, те комнаты, где, действительно, жили их хозяева: спали, ели, принимали близких друзей, танцевали, музицировали…

Жилые покои много раз перестраивались, у комнат менялось назначение, появлялись и сносились перегородки, расширялись окна, изменялся интерьер. Сейчас помещения первого этажа восстановлены в соответствии с периодом жизни в них вдовствующей Марии Федоровны. При жизни она активно пользовалась четырьмя из них.

Начинается анфилада жилых покоев Старым, или Малиновым, кабинетом, получившим своё название по цвету драпировок и обивке мебели штофом. Изначально кабинет создавался для Павла I.

Среди представленной мебели интерес представляют бюро и столы красного дерева с бронзой, исполненные в 1784 году в мастерской Д. Рентгена в Нейвиде на Рейне.

Необычное сочетание оттенков малиново-красного чем-то навеяло нам воспоминание о Матиссе – для своего времени, наверняка, смотрелось авангардно.

Далее следует Общий кабинет, получивший название от тех «общих» семейных собраний, которые устраивались здесь при Павле. Здесь любила собираться вся семья.

Кабинет сохранил отделку архитектора В. Бренны, восстановлен интерьер начала XIX века.  По описи 1817 г. на стенах находились 163 картины. Комната больше похожа на картинную галерею – множество портретов всех членов семьи, начиная от родителей и заканчивая всеми детьми.

Есть и общий семейный портрет – самая большая картина в центре.

Перед камином в XVIII веке установлен экран, на медальоне которого виден рисунок. Роспись на экране камина – совместная работа Марии Федоровны и ее любимой швейцарской художницы Анжелики Кауфман.

Владельцы Павловска познакомились с художницей во Франции во время своего европейского путешествия, вдохновились ее творчеством и впоследствии заказали ей несколько картин для дворца.

Мебель в кабинете сделана из красного дерева. В глубине комнаты находится дамский письменный столик, выполненный по заказу Марии Федоровны в 1793 году.

Надо отметить, что императрица увлекалась искусством. Она неплохо рисовала, и особенных успехов добилась в жанре рисунка. При этом любимым материалом была вовсе не бумага, а пластины молочно-белого стекла, на которых Мария Федоровна рисовала свинцовыми карандашами, акварелью или гуашью. Мария Фёдоровна любила делать подарки. Она даже собственноручно отчеканила медаль для своей свекрови Екатерины II, с которой, однако, ее не связывали теплые отношения. И немудрено. Екатерина устранила невестку даже от совместного проживания и  непосредственного участия в жизни собственных детей (великих князей Александра и Константина), которых немедленно по их рождении великая императрица взяла к себе и сама руководила их воспитанием. Правда, современники отмечают, что Мария Федоровна переживала сей факт смиренно.

Следующий кабинет – Новый. Назван так потому, что раньше здесь была опочивальня Павла Петровича, а потом уже перед самым пожаром 1803 года (в 1800 году) архитектором Дж. Кваренги были созданы его великолепные интерьеры. Чтобы не запутаться в кабинетах, им дали названия – Новый, Старый, Общий…

Выглядит чудесно! Арабесковые гирлянды, панно из искусственного мрамора, роспись… Вообще, все интерьеры дворца выполнены с большим вкусом. Смотришь и думаешь: «Ах, какое блаженство, знать, что вот совершенство…».

Далее мы попадаем в Угловую гостиную. Это первая работа К. Росси в ансамбле интерьеров дворца, созданная на месте спальни Павла I на первом этаже в юго-западной угловой части центрального корпуса. Росси стремился, чтобы лиловато-сиреневые стены, обогащенные росписью под бронзу, органически сочетались с мебелью, люстрой, драпировками окон, высокими дверями с золоченной резьбой. Эскизы всех деталей оформления – и мебельного гарнитура, и бронзовой люстры с цветным хрусталем, и всего остального – выполнил сам архитектор.

Зачем-то я специально сфотографировала это кресло на возвышении и что-то о нем интересное говорила экскурсовод, но по истечении времени я, к сожалению, об этом забыла – так что теперь можно лишь строить предположения по поводу этого кресла, например, что это было любимое кресло Марии Федоровны…

Как и многие покои во Дворце, комната несколько раз меняла свое назначение — Уборная, Камердинерская, Опочивальня, Будуар… Каждый раз новые владельцы устраивали здесь что-то иное.

Пострадавшая во время Великой Отечественной войны Угловая гостиная открыта в 1969 году после реставрации.

А вот еще одна столовая – Белая столовая – самое большое помещение из всех имеющихся на первом этаже. По желанию вдовствующей императрицы столовую в 1815 году приспособили под гостиную. Отсюда есть выход в парк. Летом можно было распахнуть большие стеклянные двери и после обеда наслаждаться прогулкой, например, – хозяйке вместе с её просвещенными гостями.

К слову сказать, Мария Федоровна организовала первый в России литературный салон, а поэт Василий Жуковский стал её близким другом, его творчество императрица всячески поощряла. Как уже не раз упоминалось, Мария Фёдоровна была натурой талантливой. Она хорошо рисовала и искусно вышивала и, кроме того, интересовалась литературой, пела и играла на различных инструментах, что давало возможность музыкантам, писателям и художникам сыскать у неё понимание и благосклонность.

Расположенный на столе Белой столовой сервиз носит название «Гербовый». Его заказал император Николай I для своей матери, уже вдовствующей императрицы Марии Федоровны. На каждом предмете изображен герб России, а на тарелках – растения и плоды из ботанических атласов. Хозяйка Дворца была страстным ботаником и великолепным садоводом, вот сын и сделал ей такой подарок.

Конечно, Мария Федоровна была ближе со своими младшими сыновьями, которые воспитывались рядом с ней – Николаем и Михаилом. Поэтому отнюдь ни странно, что с сыном Николаем их связывали такие теплые семейные отношения. Взошедший на престол Николай всячески опекал мать и обеспечивал ей благополучную жизнь, при которой она не чувствовала ограничений в средствах.

Энергичная Мария Федоровна не склонна была мириться с тем, чтобы «её» Павловск отошел в тень, как и она сама: наоборот блеск и процветание летней резиденции должны были красноречиво подчеркнуть, что хозяйка этих мест по-прежнему сильна и могущественна. Поэтому в первые десятилетия XIX века работы по строительству и благоустройству Павловска продолжались деятельно и энергично: здесь работали прославленные зодчие.

Старая гостиная тоже неоднократно меняла свой облик, но сейчас в ней восстановлены интерьеры конца XVIII века. Комната – домашняя, уютная. Ковер на полу, удобная мебель, ломберный стол с мелками, щеточками и остальными приспособлениями для игры в карты. Здесь отдыхали, проводили свободное время.

Кстати, мебельный гарнитур французский, подлинный, работы 1780-х годов, обит шелковой тканью с вышивкой тамбурным швом.

Пространство Старой гостиной максимально приближает нас к интерьерам, в которых можно представить себя расположившимися для отдыха и приятных бесед.

На этом наша экскурсионная группа покидает покои Дворца. Примерно еще столько же комнат первого этажа, сколько мы уже посмотрели, восстановлены, но, видимо, в данный момент не показываются посетителям.

Но я не могу удержаться и не сказать о паре прекрасных покоев.

Вера удивлялась Парадной спальне, которую невозможно использовать по назначению – так она перенасыщена эпатажной роскошью.

На первом этаже у Марии Федоровны была настоящая спальня – именно для сна.

Спальня была оформлена по проекту Воронихина в 1805 году. Своеобразный культ цветов, распространявшийся в начале XIX века, нашел здесь своё отражение.

Гарнитур мебели с черненой резьбой: диван-кушетка, заменявший кровать, кресла и банкетки античных форм были исполнены по рисункам Воронихина в Петербургской мастерской мебельщика Ф. Гагемана. От этого ансамбля удалось найти и вернуть на прежнее место лишь диван-кушетку. Остальные предметы, утраченные во время войны, воссозданы заново.

Кроме гарнитура, в спальне находятся: шкаф с вышивкой, столики мастерской, конечно же, Г. Гамбса и замечательные образцы французской художественной мебели. В спальне еще великое множество различного декора: канделябры, стеклянные вазы конца XVIII века, вазы белого молочного стекла с росписью, подражающей греческим «краснофигурным» вазам, и много еще чего по-настоящему ценного.

Из всей обстановки мне остается непонятным – почему надо было спать на кушетке, а не на кровати – вроде бы размеры спальни вполне позволяют поставить кровать? а также – почему спальня скорее нарядная, чем уютная?

Неужели царские особы жертвовали уютом и удобством в угоду богатству и изобилию роскоши?

А самое очаровательное место в жилых покоях, по-моему, – Кабинет «Фонарик» – был создан А.Н. Воронихиным в 1807 году.

Он получил свое название от полукруглого застекленного эркера, отделенного от кабинета аркой, которую поддерживают кариатиды скульптора В. Демут-Малиновским. Потолок кабинета с высокой падугой украшен орнаментальной живописью в технике гризайль художником Д. Скотти. Роспись под потолком состоит из лир и венков с летящими лентами. В полукруглых тимпанах и в плоскостях между ними расположены композиции зеленоватого оттенка с аллегорическими фигурами, символизирующими виды искусств.

Контраст между залитым светом «Фонариком» и затененным остальным помещением усиливает изящная мебель, выполненная в черном цвете с золотом. Она была изготовлена по рисункам А. Воронихина мастерами Битепажем и Шейбе. Также среди мебели выделяется письменный стол мебельного мастера XVIII века Давида Рентгена, не путать с  Абрахамом, о котором упоминалось вначале.  Французская бронза конца XVIII века  – канделябры в форме изящных ваз с ветками роз, античные светильники с фигурами девушек – украшают камин.

40 картин XVII-XVIII веков, в большинстве итальянских мастеров, развешаны по стенам кабинета. Наибольший интерес представляют картины итальянских художников-академиков XVII—XVIII веков: Карла Дольчи, Гвидо Рени, Пармиджанино, Альбани и др. Здесь же представлены и работы французских мастеров конца XVII — начала XVIII века: Ш. Лебрена, П. Миньяра, С. Бурдона и крупнейшего испанского живописца – X. Рибейры.

Кабинет «Фонарик» выходит в Собственный садик Марии Федоровны.

После экскурсии мы прогулялись вдоль Галереи Гонзаго, названной так в честь знаменитого живописца-декоратора Пьетро Гонзаго. Он расписал полукруглую открытую галерею между центральным и боковым корпусами в нижнем этаже здания, выходящую в сторону Славянки. Этот уголок Дворца так и стали называть его именем.

Колонны, многочисленные статуи, мирты, лавры придали этому вытянутому полукругом пятипролетному сооружению торжественный характер, усиленный еще и тем, что колоннада кажется бесконечной.

В реальности, иллюзия пространства создана кистью – уходящие вдаль колонны существуют только в семи фресках-панно галереи, продолжая линию колонн реальных. Обратите внимание, что иллюзии Гонзаго, создавая ощущение подлинности, естественности, не подавляют зрителя.

Галерея была изначально украшена множеством мраморных статуй, часть из которых сохранилась до наших дней, хотя не так уж далеко Павловску и до 250-летнего юбилея. Но музей-заповедник жив, постоянно обновляется и радует нас своей красотой, которую спасли,  помогли залечить её раны и восстановили для нас не так уж сильно заметные в обычной жизни работники музея, ежедневно сберегающие для будущего уникальный ансамбль.

Дальше наша прогулка продолжается уже по Павловскому парку, где  природная красота вовсю конкурирует с рукотворной.

English version

The reign period for Maria Fedorovna turned out to be very short — only five years. She was the Dowager Empress. She lived in the Pavlovsk Palace.

This, historians say, did not seem to be her happiest life. After the death of the spouse-king, she especially felt, finally, the warmth of true family love and attention.

Alexander, then I and the youngest had material respect. Especially Nikolay Pavlovich — the “brutal” autocrat who awoke fear throughout Europe, in his personal life was a very attentive and gentle son. He called her constant signs of care and love.

Maria Fedorovna after the death of her husband received Pavlovsk for her undivided use. It was like this could be done in the department of the Pavlovsk Palace. Maria Fedorovna not only thought about the color of the new porter and the frames for the mirror, she herself worked diligently on the lathe, creating figures from amber and ivory. It’s hard for me to imagine myself behind a lathe, but, actually, why? Why not? Sometimes I want you to have special powers — for example, to understand the cavalry, break bricks, not without pleasure … when they made the basics for the alpine hill.

When the empress was the wife of the ruling autocrat.

Cavalry Hall and Palace Church. In a previous publication, I did not talk about the two front rooms of the Palace, the inspection of which ends with a walk around the second Palace. I’m also talking about a small walk-through office.

The walls of this small office contain compositions from blue glass painted using the oil painting technique (by J. Mettenlater).

At the bureau of work of the notorious furniture maker A. Roentgen, the porcelain group «Three Graces» was made at the Meissen manufactory in 1785.

Set designer P. Gonzago painted the ceiling in a special way. The architectural composition depicting the dome, columns and perspective arcades, creating the illusion of airspace and parts hides the sharp transition to the next, high hall.

Almost simultaneously with the Great (Throne) Hall, the architect V. Brenna draws up the Cavalry Hall, intended for receptions of the Knights of Malta. The main thing in this area was Paul himself. He planned to use the organization, created back in the Middle Ages, for his political purposes — first of all, to fight Napoleonic France.

The Cavalier Hall is also called the Antique Hall: along the walls are sculptures by Roman masters of the 2nd – 3rd centuries AD.

Palace Church of Saints Peter and Paul.

With the expansion of the Palace, with the beginning of the existence of the Church wing, Vincenzo Brenna is attached to the southern building. Architect completing the construction of the palace church in 1799. The main facade, made according to the drawings. Rossi, and a small balcony in the second floor.

Unlike real churches, it is rather an elegant and solemn palace interior. Instead of the image, the iconostasis housed copies from paintings by Western European artists of the 17th-18th centuries. Nice, but pretty cold, western. Our Slavic orientality is lacking: warm, comfortable, partly eclectic, redundant, sincere …

The chairs of Pavel Petrovich and Maria Fedorovna are on the upper tier.

The oval painting of the ceiling “The Conversion of Saul” was painted in 1799. Rubens. This is a copy, the original is in Venice.

The church even has a tiny bell, it can be seen — if you go around the palace.

And finally, those rooms where their owners really lived: they slept, ate, made close friends, danced, played music …

The living quarters were rebuilt many times, the purpose of the rooms changed, partitions appeared and demolished, the windows expanded, the interior changed. Now the chambers of the first floor have been restored in accordance with the period of life of the Dowager Maria Fedorovna in them. During her life, she actively used four of them.

The enfilade of living quarters begins with the Old, or Raspberry, office, which got its name by the color of the draperies and the upholstery of the furniture with a damask. Initially, an office was created for Paul I.

Among the presented furniture, bureau and mahogany tables with bronze, made in 1784 in the workshop of D. Roentgen in Neuwied on the Rhine, are of interest.

An unusual combination of shades of raspberry red reminded us of something about Matisse — for its time, for sure, it looked avant-garde.

This is followed by the General Cabinet, which received the name from those “general” family gatherings that were held here under Paul. The whole family loved to gather here.

The cabinet retained the decoration of the architect V. Brenna, the interior of the beginning of the XIX century was restored. According to the inventory of 1817, 163 paintings were on the walls. The room is more like an art gallery — many portraits of all family members, from parents to all children.

There is also a common family portrait — the largest picture in the center.

In the 18th century, a screen was installed in front of the fireplace, on the medallion of which a drawing is visible. The mural on the fireplace screen is a joint work of Maria Fedorovna and her beloved Swiss artist Angelica Kaufman.

The owners of  Pavlovsk met the artist in France during their European trip, were inspired by her work and subsequently ordered her several paintings for the palace.

The furniture in the office is made of mahogany. At the back of the room is a ladies’ desk, commissioned by Maria Fedorovna in 1793.

It should be noted that the empress was fond of art. She drew well, and achieved particular success in the genre of drawing. Moreover, the favorite material was not paper at all, but plates of milk-white glass on which Maria Fedorovna painted with lead pencils, watercolors or gouache. Maria Fedorovna loved to make gifts. She even minted a medal for her mother-in-law, Catherine II, with whom, however, she was not connected with a warm relationship. And no wonder. Catherine eliminated the daughter-in-law even from living together and directly participating in the life of her own children (the Grand Dukes Alexander and Constantine), who immediately after their birth the great empress took to herself and herself led their upbringing. True, contemporaries note that Maria Fedorovna experienced this fact humbly.

The next office is New. It was so named because it used to be the bedchamber of Pavel Petrovich, and then just before the fire of 1803 (in 1800), architect G. Quarenghi created its magnificent interiors. In order not to get confused in their offices, they were given the names — New, Old, General …

It looks wonderful! Arabesque garlands, panels of artificial marble, painted … In general, all the interiors of the palace are made with great taste. You look and think: «Ah, what a bliss, to know that this is perfection …».

Next we get into the Corner Living Room. This is the first work of K. Rossi in the ensemble of palace interiors, created on the site of the bedroom of Paul I on the ground floor in the southwestern corner of the central building. Rossi strove for lilac and lilac walls, enriched with bronze painting, to organically combine with furniture, a chandelier, window draperies, and high doors with gilded carvings. Sketches of all the details of the design — both the furniture set, and the bronze chandelier with colored crystal, and everything else — were made by the architect himself.

For some reason, I specially photographed this chair on a hill and the guide said something interesting about it, but after a while I, unfortunately, forgot about it — so now you can only make assumptions about this chair, for example, that it was Maria Fedorovna’s favorite chair …

Like many chambers in the Palace, the room changed its purpose several times — the Lavatory, the Valet, the Bedchamber, the Boudoir … Each time, the new owners arranged something different here.

The Corner Living Room, which suffered during World War II, was opened in 1969 after restoration.

And here is another dining room — White Dining Room — the largest room of all available on the ground floor. At the request of the Dowager Empress, the dining room in 1815 was adapted for the living room. From here there is access to the park. In summer, it was possible to open the large glass doors and in the afternoon enjoy a walk, for example, to the hostess along with her enlightened guests. By the way, Maria Fedorovna organized the first literary salon in Russia, and the poet Vasily Zhukovsky became her close friend, the empress encouraged her work in every possible way. As has been mentioned more than once, Maria Fedorovna was talented in nature. She drew well and skillfully embroidered and, in addition, was interested in literature, sang and played various instruments, which made it possible for musicians, writers and artists to gain understanding and favor from her.

Located on the table of the White Dining Room, the service is called «Stamp». It was ordered by Emperor Nicholas I for his mother, the already widowed Empress Maria Fedorovna. The coat of arms of Russia is depicted on each item, and on the plates are plants and fruits from botanical atlases. The owner of the Palace was a passionate nerd and an excellent gardener, and so her son made her such a gift.

Of course, Maria Fedorovna was closer with her younger sons, who were brought up next to her — Nikolai and Mikhail. Therefore, it is by no means strange that they had such warm family relations with their son Nikolai. Nicholas ascended the throne in every way he took care of his mother and provided her with a prosperous life, in which she did not feel any limitations in her means.

The energetic Maria Fedorovna was not inclined to put up so that “her” Pavlovsk would go into the shadows, like herself: on the contrary, the splendor and prosperity of the summer residence should eloquently emphasize that the mistress of these places is still strong and powerful. Therefore, in the first decades of the 19th century, the construction and improvement works of Pavlovsk continued vigorously and energetically: renowned architects worked here.

The old living room also changed its appearance several times, but now the interiors of the late 18th century have been restored. The room is homely, comfortable. Carpet on the floor, comfortable furniture, an ombre table with crayons, brushes and other devices for playing cards. Here we rested, spent our free time.

By the way, the furniture set is French, genuine, the work of the 1780s, upholstered in silk fabric with embroidery vestibule seam.

The space of the Old Living Room brings us as close as possible to the interiors, in which you can imagine yourself sitting down for relaxation and pleasant conversations.

On this, our excursion group leaves the chambers of the Palace. About the same number of rooms on the first floor as we have already seen are restored, but apparently they are not currently showing to visitors.

But I can not help but say a couple of beautiful chambers.

Vera was surprised at the Master bedroom, which cannot be used for its intended purpose — it is so oversaturated with shocking luxury.

On the ground floor, Maria Fedorovna had a real bedroom — just for sleeping.

The bedroom was designed by Voronikhin in 1805. The peculiar cult of flowers that spread at the beginning of the 19th century was reflected here.

Set of furniture with blackened carvings: a sofa couch that replaced the bed, armchairs and banquets of antique shapes were executed according to Voronikhin’s drawings in the Petersburg workshop of furniture maker F. Gageman. From this ensemble, only a sofa couch was found and returned to its original place. The remaining items lost during the war are recreated anew.

In addition to the headset, in the bedroom there are: a closet with embroidery, tables of the workshop, of course, G. Gams and wonderful examples of French art furniture. The bedroom still has a great many different decor: candelabra, glass vases of the late 18th century, white milk glass vases with paintings that imitate the Greek «red-figure» vases, and much more that is really valuable.

From the whole situation it remains incomprehensible to me — why did you have to sleep on the couch and not on the bed — it seems that the size of the bedroom allows you to put a bed? and also — why is the bedroom rather elegant than cozy?

Did the royal people sacrifice coziness and convenience for the sake of wealth and an abundance of luxury?

And the most charming place in the living quarters, in my opinion, is the Cabinet «Flashlight» — was created by A.N. Voronikhin in 1807. It got its name from a semicircular glazed bay window, separated from the cabinet by an arch supported by the caryatids of the sculptor V. Demut-Malinovsky. The ceiling of the cabinet with a high hollow is decorated with ornamental grisaille painting by artist D. Scotty. The ceiling painting consists of lyres and wreaths with flying ribbons. In the semicircular tympans and in the planes between them, there are compositions of a greenish hue with allegorical figures symbolizing the forms of art.

The contrast between the light-filled Flashlight and the shaded rest of the room is enhanced by elegant furniture made in black with gold. It was made according to the drawings of A. Voronikhin by the masters Bitepage and Sheybe. Also among the furniture stands the desk of the furniture master of the 18th century D. Roentgen, and not that Abraham, which is already dead. French bronze of the late 18th century — candelabra in the form of elegant vases with rose branches, antique lamps with figures of girls — decorate the fireplace.

40 paintings of the XVII-XVIII centuries, in the majority of Italian masters, are hung on the walls of the cabinet. Of greatest interest are paintings by Italian artists and academics of the XVII — XVIII centuries: Carla Dolchi, Guido Reni, Parmigianino, Albani and others. The works of French masters of the late XVII — early XVIII centuries: S. Lebrun, P. Minyard, S. Bourdon are also presented here. and the largest Spanish painter — X. Ribeira.

Cabinet «Flashlight» goes to Maria Fedorovna’s own kindergarten.

After the tour, we walked along the Gonzago Gallery, named after the famous painter-decorator Pietro Gonzago. He painted a semicircular open gallery between the central and side buildings in the lower floor of the building, facing towards Slavyanka. This corner of the Palace began to be called his name.

Columns, numerous statues, myrtle, laurels gave this elongated semicircle five-span structure a solemn character, reinforced by the fact that the colonnade seems endless. In reality, the illusion of space is created with a brush — columns that go into the distance exist only in seven fresco-panels of the gallery, continuing the line of real columns. Please note that the illusions of Gonzago, creating a sense of authenticity, naturalness, do not suppress the viewer.

The gallery was originally decorated with many marble statues, some of which have survived to the present day, although Pavlovsk is not so far up to the 250th anniversary. But the museum-reserve is alive, constantly updated and pleases us with its beauty, which was saved for us, helped to heal his wounds and restored not so much noticeable in ordinary life museum workers, daily saving for the future a unique ensemble.

Further, our walk continues through the Pavlovsk park, where natural beauty is in full competition with man-made.