Останкино #2/ Ostankino #2

English version below

Останкино, этот уголок XVIII века я знаю с детства: сначала бывала с бабушкой или с родителями, а затем и самостоятельно. Тихо шумящие вековые деревья успокаивают, а парк и дворец, связанные общей гармонией, доставляют эстетическое наслаждение.

Когда-то подмосковная, эта усадьба располагается теперь непосредственно в городе, не так далеко от центра, и привлекает любителей прекрасного строгими формами классической архитектуры, изысканной красотой интерьеров дворца и уединенной тишиной старинного парка.

О парке я рассказала в публикации Останкино #1.

Теперь об Останкинском дворце.

Дворец графа Шереметева, несмотря на свою головокружительную роскошь, весь деревянный. Но в нем нет ничего характерного для «сельского» дома. Это вполне городское здание и также удачно могло украшать любую улицу Москвы. Только внушительные размеры особняка, в котором надо было сосредоточить всё необходимое для широкого барского быта, напоминают, что это часть загородной усадьбы.

В низине подмосковного луга, у края пыльной дороги и не частого, но монолитного леса высятся элегантные портики, вырисовываются барельефы и гирлянды, вторящие архитектурной динамике, — перед нами творения мастеров в духе наивысшей художественной симфонии.

При родном пасмурном русском свете тени барельефов успокаивают особую четкость дворцовых линий, нежные перламутрово-серые тени колонн призрачными силуэтами ложатся на гладь фасада. В такой смягченной концепции классическая красота великолепно сочетается с привычным серым небом и неброскими лугами…

Формы Останкинского дворца канонически образцовые. При этом общий дух его архитектурного облика свойствен пониманию красоты роскоши, обилия и вычурности, которые господствуют на всем протяжении XVIII века. Отделка его богатых интерьеров, в основном, завершилась к 1798 году.

Я бывала во дворце не единожды. В последнее наше посещение вместе с группой, возглавляемой экскурсоводом, посетителей запускали во вход западного крыла здания.

Надо учитывать, что во дворец можно попасть не в любую погоду. Так как он деревянный (подобно резиденции в Кусково), то в дождливую, сырую погоду, а также при определенном понижении температуры, можно увидеть объявление о невозможности посещения особняка по техническим причинам.

Нам повезло: сентябрьский день был теплым и солнечным.

Так как во дворце уникальные паркетные полы, то посетители этого храма искусства надевают специальные тапочки.

Проходя по галерее в Итальянский павильон, мы пока не увидели запомнившихся ранее, хлещущих через край нарядности и изобилия украшений интерьеров.

Павильон состоит из просторной центральной части и четырёх угловых кабинетцев.

Щедрость его «красоты» немного озадачивает подобно тому, как, например, положить в мясное жаркое вместо одной гвоздички десять или как вместо 10 граммов ванили добавить в крем 100 граммов этой пряности. Здесь можно часами разглядывать каждый предмет интерьера отдельно: канделябры, курильницы, комоды, столы, бронзовые таганы перед каминами, часы, вазы, консоли — во всех этих предметах житейского обихода представлены в избытке тончайшее искусство и целостность гармонии.

Обилие зеркал и позолоты, пышный резной декор, хрустальные люстры создают ощущение яркой праздничности. Паркетный пол украшен в центре вставкой из красного, эбенового и розового дерева с узором из гирлянд колокольчиков и ромашек. Необходимо упомянуть, что останкинские узорные паркеты пользуются особой славой. Их набирали из различных пород дерева, причём неповторимый эффект достигался за счёт чередования фрагментов с различным направлением древесных волокон относительно источника света.

Поражает, что многие, кажущиеся бронзовыми, предметы на самом деле выполнены из позолоченного дерева. Эта затейливая резьба — работа крепостных шереметевских резчиков. Хотя у них и были перед глазами вывезенные из-за границы модели и рисунки лучших мастеров своего времени, но все же это искусство простых русских людей, так хорошо перенявших заморские «выдумки», кажется нам чудом.

Над этой беспощадной пряностью зала простирается превосходный лепной потолок, полный того неприкрытого очарования, которое пленяет нас в лучших частях Останкинского дворца. Этот потолок с лихвой искупает массированный удар декора Итальянского зала по чувству меры экскурсантов.

К Итальянскому павильону примыкает небольшое полукруглое помещение — Ротонда, круглый купольный зал, который летом должен был превращаться в открытую со стороны сада колонную беседку.  Позже Ротонда была превращена в кабинет.

В этом-то кабинете Александром II был подписан один из указов, относящихся к крестьянской реформе 1861 года. Графом Д.Н. Шереметевым в память о пребывании в Останкино императора Александра II с семьей во время коронационных торжеств 1856 года был заказан фотоальбом.

От Итальянского павильона отходит к центральной части дворца проходная галерея. По богатству убранства эту галерею трудно назвать проходной. Её колорит выдержан в звучных тонах, с преобладанием красного и терракотового, и роскошью она не уступает прилегающему залу.

Над головой у нас великолепный расписной потолок с изящными, редчайшего своеобразия светильниками – достоянием музея. Необходимо обратить внимание, что в Останкинском дворце собрана замечательная коллекция хрустальных люстр, фонарей и жирандолей, уникальная тем, что все светильники находятся на своих первоначальных местах, в соответствии с замыслом создателей интерьеров.

Далее находящийся на первом этаже специальный концертный зал посещению в этот раз не подлежит – экскурсовод проводит нас сразу в сердце дворца – Театр, расположенный на втором этаже. Просторный театральный зал является смысловым и композиционным центром всего дворца.

На авансцене исполнялись главные арии и разыгрывались основные эпизоды спектакля. Перед авансценой за резной балюстрадой помещался оркестр из тридцати музыкантов. Останкинский театр, в отличие от Кусковского, был чисто домашним, его спектакли предназначались лишь для узкого круга друзей и знакомых хозяина усадьбы. Поэтому сцена занимает почти вдвое большее пространство, чем зрительный зал, рассчитанный не более чем на 200—250 зрителей. В партере стояли лавки в пять рядов и два больших резных канапе. Амфитеатр состоял из тридцати подъёмных лавок, покрытых мягкими матрасами. Подъёмные лавки амфитеатра, освобождённые от матрасов, опускались на один уровень со сценой и становились плоскостью пола – тогда просторное помещение превращалось в зал для танцев и банкетов, «воксал». Сейчас механизм поднятия лавок амфитеатра не показывают посетителям. А я в детстве еще застала показ работающего механизма экскурсантам. Помню – на меня это произвело тогда неизгладимое впечатление. Это единственное, что сохранилось в памяти из моего первого посещения дворца.

Плоский потолок над зрительным залом благодаря искусной росписи, выполненной итальянским художником Дж. Валезини, кажется объёмным куполом.

Останкинский театр был оборудован по последнему слову сценической техники того времени и приспособлен для осуществления любых, даже самых сложных постановок.

Склонность к модной тогда забаве – театру – у графа превратилась из увлечения в дело всей его жизни. Имея прекрасно подготовленную труппу с обширным репертуаром и несколько театральных помещений, Н.П. Шереметев задумал и реализовал уникальный для России проект летней увеселительной резиденции. В духе эпохи Просвещения, склонной к идеям общности культур и единства цивилизации, Останкино задумывалось как Пантеон искусств, дворец, в котором царит театр.

На этой сцене блистала его любимая жена – русская актриса Прасковья Жемчугова. В серебристом сумраке старого зала легко возникает в воображении картина парадного спектакля: сотнями огней горели люстры, заливая густыми тенями стены за колоннами, группа зрителей в живописных костюмах, усеянных кружевами и бриллиантами, казалась, не уступала своими изысканными движениями труппе актеров… Граф тщательно готовил театральные подмостки для блеска любимой женщины и удовольствия от «режиссуры» светских собраний, где гости следовали за его замыслами и подчинялись ходу театральных постановок.

Он сам очень упорно вникал во все детали сооружения дворца, советовался с архитекторами, иногда не соглашался с ними и делал по своему вкусу, выбирал модели для внутреннего убранства и меблировки. В результате такого пристального внимания графа к подробностям строительства мы не находим в Останкине создания одного великого мастера, но эпоха, то понимание красоты, которое объединяло всех мастеров конца XVIII века, представлено в нем в полную силу и в благозвучной эклектике отдельных частей.

Внешняя архитектура дворца, взятая в целом, не производит особенно выгодного впечатления: в крупном приземистом строении несколько теряются те совершенные его части, которые в отдельности необыкновенно красивы…

При этом, в эстетическом отношении — это одно из самых обаятельных московских зданий XVIII века. Для Останкина не жалели средств, и каждый, кто прикасался к нему, давал все лучшее, что мог.

Далее спускаемся на первый этаж в Египетский зал.

И вот тут, наконец, нам попадаются настоящие аутентичные слюдяные окна. Вот вы оказывается какие!

Египетского в этом зале немного. Если только грифоны и сфинксы, изваянные в духе египетского искусства. В основных линиях Египетский зал благородно прост, но эта простота при больших его размерах создает впечатление величественной ясности.

Почти полное отсутствие мебели не делает зал пустым: каждая его часть на своем месте и взгляд с удовольствием переходит с одного предмета интерьера на другой, не испытывая эффекта перенасыщения.

Чудный высокий потолок, украшенный росписью и лепкой, хрустальные люстры, несколько канделябров и малозаметные диваны не придают залу характера жилого помещения. Это привлекательно – не хочется, чтобы такая редкая, дивная красота приспосабливалась к житейским будням…

А какова благородная сдержанность в садовом фасаде восточного крыла! Дремлющие львы сторожат вход с четырьмя ионическими колоннами: в нарочитой простоте архитектурной композиции большое мастерство, искренняя самоуверенность художника.

Мы покидаем Останкинский дворец, осязая ту молитву создаваемой красоты, уже более 200 лет уносящую прикасающихся к ней в вечное, беспредельное…

English version

Ostankino, I have known this corner of the 18th century since childhood: first, I was with my grandmother or with my parents, and then on my own. Silently rustling ancient trees are soothing, and the park and the palace, connected by common harmony, deliver aesthetic pleasure.

Once located near Moscow, this estate is now located directly in the city, not so far from the center, and attracts lovers of beauty with its strict forms of classical architecture, the refined beauty of the palace’s interiors and the secluded silence of an old park.

I told about the park in the publication of Ostankino # 1.

Now about the Ostankino Palace.

The palace of Count Sheremetev, despite its dizzying luxury, is all wooden. But there is nothing typical of a «rural» house in it. This is a completely urban building and could also successfully decorate any street in Moscow. Only the impressive size of the mansion, in which it was necessary to concentrate everything necessary for a wide aristocratic life, reminds that this is part of a country estate.

In the lowlands of a meadow near Moscow, at the edge of a dusty road and not frequent, but monolithic forest, elegant porticoes rise, bas-reliefs and garlands appear, echoing the architectural dynamics — before us are the creations of masters in the spirit of the highest artistic symphony.

In the native cloudy Russian light, the shadows of the bas-reliefs soothe the special clarity of the palace lines, the gentle mother-of-pearl-gray shadows of the columns with ghostly silhouettes lie on the smooth surface of the facade. In such a softened concept, classic beauty is perfectly combined with the familiar gray sky and discreet meadows…

The forms of the Ostankino Palace are canonically exemplary. At the same time, the general spirit of its architectural appearance is characteristic of the understanding of the beauty of luxury, abundance and pretentiousness that dominate throughout the 18th century. The decoration of its rich interiors was mainly completed by 1798.

I have been to the palace more than once. On our last visit, guided groups of visitors were launched into the entrance of the west wing of the building.

It should be borne in mind that you cannot get to the palace in any weather. Since it is made of wood (like the residence in Kuskovo), in rainy, damp weather, as well as with a certain drop in temperature, you can see an announcement about the impossibility of visiting the mansion for technical reasons.

We were lucky: September day was warm and sunny.

Since the palace has unique parquet floors, visitors to this temple of art wear special slippers.

Passing through the gallery to the Italian Pavilion, we have not yet seen the previously remembered ones, whipping over the edge of elegance and abundance of interior decorations.

The pavilion consists of a spacious central part and four corner offices. The generosity of its «beauty» is a bit puzzling, just like, for example, putting ten cloves instead of one clove in a roast, or adding 100 grams of this spice instead of 10 grams of vanilla to cream. Here you can spend hours looking at each piece of interior separately: candelabra, incense burners, chests of drawers, tables, bronze tags in front of fireplaces, clocks, vases, consoles — in all these everyday objects, the finest art and the integrity of harmony are presented in abundance.

The abundance of mirrors and gilding, lush carved decor, crystal chandeliers create a feeling of bright festivity. The parquet floor is decorated in the center with a mahogany, ebony and rosewood insert with a pattern of garlands of bells and daisies. It should be mentioned that Ostankino patterned parquet floors are especially famous. They were recruited from various types of wood, and a unique effect was achieved due to the alternation of fragments with different directions of wood fibers relative to the light source.

It is striking that many seemingly bronze objects are actually made of gilded wood. This intricate carving is the work of the serf Sheremetev carvers. Although they had before their eyes models and drawings of the best masters of their time exported from abroad, it still seems a miracle that this art of ordinary Russian people, who so well adopted overseas «inventions».

Above this merciless spice of the hall stretches an excellent stucco ceiling, full of that undisguised charm that captivates us in the best parts of the Ostankino Palace. This ceiling more than compensates for the massive blow of the decor of the Italian hall on the sense of proportion of the tourists.

The Italian pavilion is adjoined by a small semicircular room — the Rotunda, a round domed hall, which in the summer was supposed to turn into a column gazebo open from the garden side. Later, the Rotunda was turned into an office. It was in this cabinet that Alexander II signed one of the decrees relating to the peasant reform of 1861. Count D.N. Sheremetev, in memory of the stay in Ostankino of Emperor Alexander II with his family during the coronation celebrations of 1856, ordered a photo album.

From the Italian pavilion, a walk-through gallery goes to the central part of the palace. In terms of the richness of the decoration, this gallery can hardly be called a checkpoint. Its coloring is sustained in sonorous tones, with a predominance of red and terracotta, and its luxury is not inferior to the adjoining hall.

Overhead we have a magnificent painted ceiling with graceful, rare unique lamps — the property of the museum. It should be noted that the Ostankino Palace has a wonderful collection of crystal chandeliers, lanterns and girandoles, unique in that all the lamps are in their original places, in accordance with the intention of the interior designers.

Further, the special concert hall located on the first floor is not subject to visit this time — the guide will take us straight to the heart of the palace — the Theater, located on the second floor. The spacious theater hall is the semantic and compositional center of the entire palace.

The main arias were performed in the foreground and the main episodes of the performance were played out. In front of the proscenium, behind a carved balustrade, there was an orchestra of thirty musicians. The Ostankino theater, in contrast to the theater in Kuskovo, was purely domestic, its performances were intended only for a narrow circle of friends and acquaintances of the owner of the estate. Therefore, the stage takes up almost twice as much space as the auditorium, designed for no more than 200-250 spectators. In the parterre there were benches in five rows and two large carved canapes. The amphitheater consisted of thirty lifting benches covered with soft mattresses. The lifting benches of the amphitheater, freed from mattresses, lowered one level with the stage and became the floor plane — then the spacious room turned into a hall for dancing and banquets, the so-called «voxal». Now the mechanism for raising the benches of the amphitheater is not shown to visitors. And as a child, I still saw a demonstration of a working mechanism to tourists. I remember — it made an indelible impression on me then. This is the only thing that has survived in my memory from my first visit to the palace.

The flat ceiling above the auditorium looks like a volumetric dome thanks to the skillful painting by the Italian artist G. Valesini.

The Ostankino theater was equipped with the latest stage technology of that time and adapted to carry out any, even the most complex, performances.

The count’s penchant for the then fashionable fun — the theater — turned from a hobby into the work of his whole life. Having a well-trained troupe with an extensive repertoire and several theater rooms, N.P. Sheremetev conceived and implemented a project of a summer entertainment residence, unique for Russia. In the spirit of the Enlightenment, inclined towards the ideas of common cultures and the unity of civilization, Ostankino was conceived as the Pantheon of Arts, a palace in which the theater reigns.

His beloved wife, Praskovya Zhemchugova, shone on this stage. In the silvery gloom of the old hall, a picture of a ceremonial performance easily arises in the imagination: chandeliers burned with hundreds of lights, pouring thick shadows over the walls behind the columns, a group of spectators in picturesque costumes strewn with lace and diamonds, seemed to match the troupe of actors with their exquisite movements … a stage for the brilliance of the beloved woman and the pleasure of «directing» social gatherings, where guests followed his plans and obeyed the course of theatrical performances.

He himself very stubbornly delved into all the details of the construction of the palace, consulted with the architects, sometimes disagreed with them and made to his liking, choosing models for interior decoration and furnishings. As a result of such close attention of the count to the details of construction, we do not find in Ostankino the creation of one great master, but the era, the understanding of beauty that united all the masters of the end of the 18th century, is presented in it in full force and in the euphonious eclecticism of individual parts.

The external architecture of the palace, taken as a whole, does not make a particularly favorable impression: in a large, squat building, those perfect parts of it, which individually are unusually beautiful, are somewhat lost…

At the same time, in aesthetic terms, it is one of the most charming Moscow buildings of the 18th century. No money was spared for Ostankino, and everyone who touched him gave the best that he could.

Then we go down to the first floor to the Egyptian hall. And here, finally, we come across real authentic mica windows. Here you are!

There is not much Egyptian in this room. If only griffins and sphinxes, carved in the spirit of Egyptian art. In the main lines, the Egyptian Hall is nobly simple, but this simplicity, given its large size, creates an impression of majestic clarity.

The almost complete absence of furniture does not make the hall empty: each part of it is in its place and the gaze gladly moves from one piece of furniture to another, without experiencing the effect of oversaturation. A wonderful high ceiling decorated with painting and molding, crystal chandeliers, several candelabra and inconspicuous sofas do not give the hall the character of a living space. It’s attractive — you don’t want such a rare, wondrous beauty to adapt to everyday life…

And what a noble restraint in the garden façade of the east wing! Slumbering lions guard the entrance with four Ionic columns: there is great skill in the deliberate simplicity of the architectural composition, the artist’s sincere self-confidence.

We leave the Ostankino Palace, feeling that prayer of beauty being created, which for more than 200 years has carried away those who touch it into the eternal, infinite…