Спасти камер-юнкера Пушкина. Театр на Трубной/ Save the chamber-junker Pushkin. Theater on Trubnaya

English version below

Вдогонку дня рождения Александра Сергеевича Пушкина…

Недавно сестра пригласила меня в Театр на Трубной «Школа современной пьесы» на спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина».

Я не ожидала от постановки ничего сногсшибательного, ничего не знала ни об этом спектакле, ни о пьесе, ни об её успехе и постановках по всей стране. Я была рада после длительного сидения дома со сломанной ногой в первый раз выбраться в театр, ощутить московскую вечернюю жизнь, вдохнуть глоток летнего городского воздуха, проехаться в метро, посмотреть на москвичей, повидаться с любимой сестрой, увидеться с внучатой племянницей, которая будет управлять сценическим освещением во время представления, прикоснуться к сакральному действу…

Вот такая – никоим образом не подготовленная, чистенькая и свободная, я была готова окунуться в подаренные мне случаем впечатления…

И впечатления не заставили себя ждать.

Действие спектакля происходит не на обычной сцене. Зал разделен на два амфитеатра, между которыми огорожено что-то типа песочницы, наполненное какими-то черно-серыми ошметками то ли целлофана, то ли оберточной бумаги. Над этой «песочницей» нависает черный дерматиновый мешок, сбоку от этого сооружения маленькая сцена с роялем, с другой же стороны большой монитор. По мере развития действия пьесы мы понимаем, что черный короб, рассекающий зал, изображает и песочницу, и липкую дорожную грязь, и бытовое болото, и место гибели Пушкина на Черной речке, разделяя зрителей на два лагеря на двух её берегах; а не дающий увидеть чистое небо над головой дерматиновый мешок обязан будет прорваться, сметая из жизни героя угнетающее наносное и чужеродное.

Пять артистов разыгрывают всю пьесу, перевоплощаясь при необходимости в разных персонажей, по ходу представления меняя костюмы и реквизит, а также манеру поведения и рисунок роли под конкретного героя. Я и ранее смотрела постановки, в которых актеры подобным образом перевоплощаются в различных персонажей. Мне нравится такой подход – это вносит необходимую живость, усиливает динамику действия, заставляет зрителя чаще включать свое воображение, вовлекает человека на стуле в активное мозговое усилие, что благотворно сказывается на восприятии спектакля в целом.

Сама идея – показать жизнь обычного, ничем не примечательного советского человека через призму его отношения к «нашему всё» – Александру Сергеевичу Пушкину – показалась мне, если не первопроходческой, то довольно интересной для того, чтобы в нескучной манере попробовать склонить зрителя задуматься о том, зачем нужны нам такие великие одухотворенные личности, возвышающие нас над обыденностью, с помощью творчества которых можно познать самого себя, обрести в своей жизни смысл и цель.

Как говорит в одном интервью автор пьесы Михаил Хейфец: «Она <пьеса> про другое получается. Про жизнь человека на разломе истории, культуры, на разломе всего жизненного устройства. Кого-то этот разлом выбрасывает из жизни вообще, кого-то вышвыривает на обочину, меня вот в Израиль послал… Конечно, Пушкин — это всего лишь метафора. Это некий культурный код, символ. Это «наше все», которое вдруг становится никому не нужным. Там ведь ключевая фраза есть, которую многие постановщики выбрасывают, а зря. Она очень важна, по-моему: когда герой выясняет у лоточника, что стихов Пушкина в продаже нет, он отмечает: «Я думал, только нам с Дубасовым Пушкин не нужен, а оказалось — вообще никому. И мы с Дубасовым тут ни при чем».

Мы, хорошо знающие советские реалии и необходимость соблюдения негласных правил, хотя бы отчасти понимаем главного героя пьесы, Михаила Питунина, который с раннего детства терпеть не мог Пушкина. И дальнейшая жизнь, конечно же, помогала укрепиться ему в этом чувстве.

Воплотить задумку драматурга на сцене прекрасно удается режиссеру постановки Иосифу Райхельгаузу. С помощью нанизывания одного за другим эпизодов несколько нарочитого неприятия Питуниным великого поэта создателям спектакля удается стимулировать зрителя задуматься о его собственном отношении к Пушкину. Приятно, что в течение всей пьесы у автора, а вместе с ним у режиссера и актеров получается балансировать на тонкой грани между любовью и неприязнью к Александру Сергеевичу как главного героя, так и нашего растревоженного мировосприятия. Вообще, всё действие нас провоцируют усомниться в значении и роли таких масштабных фигур российской истории, как Пушкин, что в конечном счете должно неизбежно привести нас глубинными тропами и приводит, надо сказать, к избавлению от страха впустить в свою обыденную жизнь поэзию, творчество, вдохновение, честь, благородство, свободу.

В одном из отзывов про спектакль написано: «Захотелось почитать Пушкина». Согласна – захотелось. Перечитать, еще раз перечитать, и еще раз перечитать, вновь учиться его понимать, и, конечно же, любить нашего исконно русского по духу поэта, уже осознанно, по-взрослому, а не потому, что власть предержащие посчитали, что самый главный русский поэт – Пушкин…а самый великий русский художник – Репин, а самый любимый русский композитор, естественно – Чайковский.

Этот эффект достигается, в том числе, включением в пьесу параллельно с повествованием о происходящем в жизни Питунина также и исследовательской линии о событиях в жизни Пушкина, каждое из которых в той или иной мере приблизило поэта к трагической дуэли. Драматург предлагает задуматься о возможности изменения хода истории и предотвращении смерти поэта. Причем, эти две линии спектакля так иной раз тесно переплетаются, что невозможно разделить эмоции и мотивацию поступков персонажей пьесы – они создают единое целое нашего понимания неразрывности истории страны и взаимосвязей каждого с каждым, невзирая на то, что их могут разделять века.

В постановке много отсылок к современности, показывающих зрителям, что мы не так уж далеко ушли вперед за прошедшие десятилетия и даже за столетия. Время идет – а воз и ныне там. Причем, двигаясь прямо по курсу, мы зачастую сумели растерять по дороге некоторые важные вещи, и нам предстоит их отыскивать, нащупывать, вынимать на свет, отряхивать с них пыль и поднимать на флаг. В том числе, успех спектакля и в этой тесной связи основных идей произведения с нашей действительностью.

Хорошо работает на общую задачу и язык пьесы – такой бытовой, узнаваемый, такой, каким мы с вами говорим на улицах, в транспорте, в магазинах… Юмора добавляет череда анекдотичных случаев, доведенных до гротеска и до грани приличия… Иной раз кажется, что сейчас грань будет преодолена, но… нет, удается удержаться. И так действие спектакля катится с шутками и прибаутками вперед, пока всё не становится — как, оказывается, и хотелось бы автору, — «комком к горлу». Больно, страшно, на разрыв.

Это очень русский спектакль. Мне представляется, что его нелегко понять иностранцу. Мы все – родившиеся еще в СССР – прошли через этот культурный разлом, когда всё, чему нас учили, оказалось ненужным, неважным, невостребованным. Когда человек остался один на один на обломках, на разрушенных культурных корнях, когда произошла смена ценностей, строя, ориентиров. Именно в результате пересмотра истории и того, что было безоговорочным достижением нашей культуры, и выявляется истинно значимое – то, без чего на самом деле нельзя прожить…

К сожалению, пока нет четко сформулированной парадигмы нашего жизненного пути. Поэтому спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» до сих пор не утратил своей актуальности. Нам есть, о чем поразмыслить и что пообсуждать для того, чтобы осознать самое важное и основополагающее в нашей жизни.

English version

In pursuit of the birthday of Alexander Sergeevich Pushkin…

Recently, my sister invited me to the Theater on Trubnaya “School of the Modern Play” for the play “Saving the chamber junker Pushkin.”

I did not expect anything stunning from the production, I did not know anything about this performance, nor about the play, nor about its success and productions throughout the country. After sitting at home for a long time with a broken leg, I was glad to go to the theater for the first time, experience Moscow evening life, breathe in a breath of summer city air, ride the subway, look at Muscovites, see my beloved sister, see my great-niece, who will manage the stage lighting during the performance, to touch the sacred action…

Here I am – not prepared in any way, clean and free, I was ready to plunge into the impressions presented to me by chance…

And the impressions were not long in coming.

The play does not take place on an ordinary stage. The hall is divided into two amphitheaters, between which something like a sandbox is fenced, filled with some black and gray scraps of either cellophane or wrapping paper. A black leatherette bag hangs over this “sandbox”, on the side of this structure there is a small stage with a piano, on the other side there is a large monitor. As the action of the play develops, we understand that the black box that cuts through the hall depicts a sandbox, and sticky road dirt, and a domestic swamp, and the place of Pushkin’s death on the Black River, dividing the audience into two camps on its two banks; and the leatherette bag that does not allow you to see the clear sky above your head will have to break through, sweeping away the oppressive superficial and alien from the life of the hero.

Five artists act out the whole play, transforming, if necessary, into different characters, changing costumes and props, as well as the demeanor and role pattern for a specific character during the performance. I have previously watched productions in which actors in a similar way transform into various characters. I like this approach – it brings the necessary liveliness, enhances the dynamics of the action, makes the viewer turn on his imagination more often, involves the person in the chair in an active brain effort, which has a beneficial effect on the perception of the performance as a whole.

The idea itself – to show the life of an ordinary, unremarkable Soviet person through the prism of his attitude to “our everything” – Alexander Sergeevich Pushkin – seemed to me, if not pioneering, then quite interesting in order to try to persuade the viewer to think in a non-boring manner about why do we need such great spiritualized personalities who elevate us above the ordinary, with the help of whose creativity you can know yourself, find meaning and purpose in your life.

As the author of the play, Mikhail Kheifets, says in an interview: “She <the play> turns out to be about something else. About the life of a person at the break of history, culture, at the break of the entire life structure. This rift throws someone out of life in general, throws someone to the sidelines, sent me to Israel… Of course, Pushkin is just a metaphor. It is a kind of cultural code, a symbol. This is “our everything”, which suddenly becomes useless to anyone. After all, there is a key phrase there, which many directors throw out, but in vain. It is very important, in my opinion: when the hero finds out from the hawker that there are no Pushkin’s poems for sale, he notes: “I thought that only me and Dubasov did not need Pushkin, but it turned out that no one at all. And Dubasov and I have nothing to do with it”

We, who are well aware of Soviet realities and the need to comply with unspoken rules, at least partially understand the protagonist of the play, Mikhail Pitunin, who from early childhood could not stand Pushkin. And later life, of course, helped to strengthen him in this feeling.

The director of the production, Iosif Reichelgauz, succeeds perfectly in realizing the playwright’s idea on stage. By stringing one after another episodes of Pitunin’s somewhat deliberate rejection of the great poet, the creators of the play manage to stimulate the viewer to think about his own attitude towards Pushkin. It’s nice that during the entire play the author, and with him the director and actors manage to balance on the fine line between love and dislike for Alexander Sergeevich, both the main character and our disturbed worldview. In general, all the action provokes us to doubt the significance and role of such large-scale figures of Russian history as Pushkin, which ultimately should inevitably lead us and, it must be said, leads to getting rid of the fear of accessing poetry, creativity, inspiration, honor, nobility, freedom.

In one of the reviews about the performance it is written: “I wanted to read Pushkin.” I agree – I would like to. Re-read, re-read again, and re-read again, learn to understand him again, and, of course, to love our primordially Russian poet, already consciously, in an adult way, and not because those in power considered that the most important Russian poet – Pushkin… and the greatest Russian artist is Repin, and the most beloved Russian composer, of course, is Tchaikovsky.

This effect is achieved, among other things, by including in the play, in parallel with the narration about what is happening in Pitunin’s life, also an exploratory line about events in Pushkin’s life, each of which, to one degree or another, leads the poet to a tragic duel. The playwright suggests thinking about the possibility of changing the course of history and preventing the death of the poet. Moreover, these two lines of the performance are sometimes so closely intertwined that it is impossible to separate the emotions and motivation of the actions of the characters in the play – they create a single whole of our understanding of the inseparability of the history of the country and the relationship of each with each, despite the fact that they can be separated by centuries.

There are many references to the present in the production, showing the audience that we have not gone that far forward in the past decades and even centuries. Time passes – and things are still there. Moreover, moving straight along the course, we often managed to lose some important things along the way, and we have to find them, grope, take them out into the light, dust them off and raise them to the flag. Including the success of the performance and in this – close connection of the main ideas of the work with our reality.

It works well for the general task and the language of the play is so everyday, recognizable, the way we speak on the streets, in transport, in stores…  Humor adds a series of anecdotal cases, brought to the grotesque and to the brink of decency… Sometimes it seems that now the line will be overcome, but… no, it manages to hold on. And so the action of the performance rolls forward with jokes until everything becomes – as it turns out, and the author would like – “a lump in the throat.” It hurts, it’s scary, it hurts.

This is a very Russian performance. It seems to me that it is not easy for a foreigner to understand him. All of us, who were born back in the USSR, went through this cultural rift, when everything we were taught turned out to be unnecessary, unimportant, unclaimed. When a person was left face to face on the rubble, on destroyed cultural roots, when there was a change in values, structure, and landmarks. It is as a result of the revision of history and what was the unconditional achievement of our culture that the truly significant is revealed – something that one cannot really live without…

Unfortunately, there is no clearly formulated paradigm of our life path yet. Therefore, the performance “Saving the chamber junker Pushkin” has not lost its relevance to this day. We have something to think about and what to discuss in order to realize the most important and fundamental in our life.