English version below
С теплотой вспоминаются мне игры во дворе моего дома детства по улице Бориса Галушкина, 12.
В 60-е – 70-е годы XX века в Москве еще достаточно сильно сохранялась общность людей из одного или близлежащих дворов. Понятие «двор» было гораздо шире, чем тротуары, площадки, скамейки, качели и песочницы. Это была общность соседей, которые с удовольствием делились новостями и обсуждали важные события, помогали друг с другу, вместе гуляли с детьми, занимались какими-то общественно полезными делами, давали деньги взаймы при необходимости, коллективно отмечали праздники.
В одном дворе все друг друга знали, дети играли вместе, бабушки сидели на скамейках и перемывали знакомым косточки, пожилые мужчины важничали – они любили играть в домино и пить пиво.
Помню – сначала выглядываешь из окна во двор – есть ли там кто-то из детей. Если кто-нибудь гуляет, то быстренько собираешься и выходишь на улицу, чтобы не проморгать совместную игру. Если же никого нет, то собираешься уже не торопясь, выходишь в пустой двор и думаешь – за кем бы зайти, чтобы позвать его погулять, и чтобы еще игра с этим ребенком была бы интересной.
Да-да, не удивляйтесь. Мы запросто заходили к соседям, нам открывали двери, иной раз приглашали в гости. Ведь в конце 60-х – начале 70-х годов мало у кого в Москве были телефоны в квартирах. Поэтому единственным способом взаимодействия было посещение нужного человека дома или на работе.
Я сейчас пытаюсь более точно вспомнить – с какого возраста родители разрешали мне так одной, без взрослых гулять во дворе. Видимо, скорее всего лет с 6. Но память услужливо подсовывает мне возраст 5 лет. И это не исключено. Возможно, при определенных обстоятельствах и в 5 лет я могла одна, с другими детьми находиться во дворе.
А во дворе частенько было очень интересно.
Когда мы были помладше, то играли в основном в дочки-матери, в «краски», в «колечко», в «чепуху», в «классики», в «море волнуется раз», в прятки. Когда же немного подросли, то малышовые игры сменили «штандер», вышибалы, «щучки», «резинка», «скакалка», катание с горки, лазанье по сугробам, рассказы «страшилок». Подростками мы тоже продолжали играть: оставались вышибалы, появились настольный теннис, «казаки-разбойники», катание на коньках.
Как же это было в жизни?
Водящий высоко подкидывал мяч вверх, дети выбегали из очерченного круга, но их настигал резкий выкрик «штандер» – под который все замирали на своих местах. Судя по звучанию ключевого слова – это игра немецкого происхождения. Но я совершенно не могу вспомнить – в чем же была суть этого самого «штандера», тем не менее игра безусловно ощущалась живо и азартно.
Как говорит интернет, водящий подкидывал мяч вверх, выкрикивая имя конкретного игрока, которому нужно было либо поймать мяч, либо поднять его с земли, затем выкрикнуть «штандер» и далее попасть мячом в одного из замерших в отдалении играющих, который и станет тогда новым водящим.
Про «море волнуется раз» совсем недавно с удивлением прочитали настоящие правила игры.
Мы в детстве, под руководством родителей, в течение озвучиваемого раз-два-три «волнения моря» плавно двигались, а по команде замирали в положении, как нам казалось, морских фигур. Руководящий игрой взрослый выбирал самую удачную, по его мнению, фигуру, и игра продолжалась вновь.
Было всегда весело, так как кто-нибудь из мальчишек забавно кривлялся и всех смешил.
«Море волнуется раз,
море волнуется два,
море волнуется три,
морская фигура на месте замри!»
А на самом деле ведущий должен был подходить к кому-то из игроков и дотрагиваться до него, «оживляя» фигуру. Игрок должен был начать двигаться, показывая свое «представление», так, чтобы ведущий узнал, что за фигуру изображает игрок. Тот, кто изображал своего персонажа наименее похоже, становился «водящим», и игра начиналась сначала.
Когда через 20 лет я гуляла во дворе с моим маленьким сыном, то была сильно удивлена, даже отчасти шокирована, изменившимися до основания взаимоотношениями и поведением людей в одном дворе. Всё изменилось полностью, до неузнаваемости.
В моем детстве родители стремились гулять во дворе с детьми как можно больше, взрослые сами стремились к знакомству и общению и способствовали дружбе и совместным играм своих детей. Трудно было себе представить, что в какое-то дневное время во дворе совсем никто не гуляет с детьми или же сами дети, если они уже постарше. Всегда кто-нибудь да находился на детской площадке или скамейках у подъездов.
Во времена же, когда подрастал мой сын, в нашем огромном дворе, заключенном между длинных многоквартирных домов, частенько совсем никого не было, и мы с сыном рассекали огромное, лишенное людей пространство, придумывая увлекательные игры и занятия.
Люди на детских площадках не стремились создавать компании, не испытывали потребности поддерживать взаимоотношения, не ставили своей задачей подружить детей. Контакты были мимолетными: встретились на пять минут, сказали пару слов, дети скатились три раза с горки, сделали несколько куличиков, не поделили лопатку и разбежались, иной раз уже никогда больше не пересекаясь в жизни.
Возможно, так зарождалось клиповое сознание. Кто знает?
О других играх нашего московского дворового детства читайте в следующей публикации.
English version
I have warm memories of playing in the courtyard of my family home on Boris Galushkin Street, 12.
In the 60s and 70s of the 20th century, there was still a fairly strong community of people from the same or nearby courtyards in Moscow. The concept of a “yard” was much broader than sidewalks, playgrounds, benches, swings and sandboxes. It was a community of neighbors who happily shared news and discussed important events, helped each other, walked together with their children, did some socially useful things, lent money when necessary, and celebrated holidays together.
In one courtyard, everyone knew each other, children played together, grandmothers sat on benches and wentssiped about their acquaintances, elderly men put on airs – they loved to play dominoes and drink beer.
I remember – first you look out the window into the courtyard – are there any children there. If someone is out for a walk, you quickly get ready and go outside so as not to miss a joint game. If there is no one, then you get ready without rushing, go out into the empty yard and think — whose house to go to in order to persuade him to go for a walk together, and so that the game with this child would be interesting.
Yes, yes, don’t be surprised. We easily went to our neighbors, they opened the doors for us, sometimes invited us to visit. After all, in the late 60s — early 70s, few people in Moscow had phones in their apartments. Therefore, the only way to interact was to visit the right person at home or at work.
Now I am trying to remember more precisely — from what age did my parents allow me to walk in the yard alone, without adults. Apparently, most likely from about 6 years old. But memory helpfully slips me the age of 5. And this is not excluded. Perhaps, under certain circumstances, even at 5 years old I could be alone, with other children in the yard.
And the yard was often very interesting.
When we were younger, we mostly played «mothers and daughters», «paints», «ring», «nonsense», «classics», «the sea is worried once», hide-and-seek. When we grew up a little, the baby games were replaced by «shtander», dodgeball, «pikes», «elastic band», «skipping rope», sledding, climbing snowdrifts, telling «horror stories». As teenagers, we also continued to play: dodgeball remained, table tennis, «cossacks and robbers», skating appeared. How was it in life?
The driver threw the ball high into the air, the children ran out of the outlined circle, but they were overtaken by a sharp cry of «shtander» — to which everyone froze in their places. Judging by the sound of the key word, this game is of German origin. But I can’t remember at all what the essence of this “shtander” was, nevertheless the game certainly felt lively and exciting.
As the Internet says, the driver threw the ball up, shouting the name of a specific player who had to either catch the ball or pick it up from the ground, then shout “shtander” and then throw the ball at one of the players frozen in the distance, who, provided that the ball hits him, will then become the new driver.
We recently read with surprise the real rules of the game about “the sea is worried once”.
As children, under the guidance of our parents, during the “sea worries” that were announced one-two-three times, we moved smoothly, and on command we froze in the position of what seemed to us to be sea figures. The adult in charge of the game chose the most successful figure, in his opinion, and the game continued again.
It was always fun, since one of the boys made funny faces and made everyone laugh.
«The sea is worried once,
the sea is worried twice,
the sea is worried three times,
sea figure freeze in place!»
But in fact, the leader had to approach one of the players and touch him, «bringing to life» the figure. The player had to start moving, showing his «performance», so that the leader would know what figure the player was depicting. The one who depicted his character the least similarly became the «driver», and the game began again.
When 20 years later I was walking in the yard with my little son, I was very surprised, even partly shocked, by the completely changed relationships and behavior of people in the same yard. Everything changed completely, beyond recognition.
In my childhood, parents tried to walk in the yard with their children as much as possible, adults themselves tried to get to know each other and communicate and contributed to friendship and joint games of their children. It was hard to imagine that at some time of day in the yard there would be no one at all walking with children or the children themselves, if they were already older. There was always someone on the playground or benches near the entrances.
When my son was growing up, there was often no one at all in our huge yard, enclosed between long apartment buildings, and my son and I would cut through the huge, devoid of people space, coming up with exciting games and activities.
People on playgrounds did not strive to create companies, did not feel the need to maintain relationships, did not set the goal of making friends with children. The contacts were fleeting: they met for five minutes, said a few words, the children slid down the slide three times, made several sandcastles, fought over a shovel and ran away, sometimes never crossing paths again in life.
Perhaps this is how clip consciousness was born. Who knows?
Read about other games of our Moscow courtyard childhood in the next publication.