Файбисович. Отражающий время #1

Когда мы были с дочерью на выставке Ильи Репина, то напротив входа на экспозицию проверенных временем работ мастера увидели вывеску другой выставки «Семен Файбисович. Ретроспектива». Муж нам говорит: «Вот выставка художника, который по настоящий момент живет и здравствует, который жил в разные эпохи, переживаемые нашей страной, и творчество которого не укладывается в рамки ни одного из направлений отечественного искусства последней четверти XX – начала XXI века.

«Ух, ты! – говорит дочка, – хочу посмотреть картины ныне живущего художника, выставленные в Третьяковке».

 

Необходимо отметить, что на родине значимое общественное признание творчества художника пришло к Файбисовичу Семену Натановичу  не так давно. Его поиски новых выразительных приемов не всегда были поддержаны критикой и близкими, что наложило свой след на ощущение самореализованности талантливого живописца и на его отношения с действительностью.

Художник вспоминает:

«В данный момент эта картина («Станция Сокол» 1985) висит в Третьяковке, а когда стояла у меня на станке, пришел в гости старенький папа. В тот момент он был военным железнодорожником на пенсии, но всю жизнь при любом случае учил меня то тому, то этому, но в основном живописи. Поинтересовался, чем я занимаюсь, я показал ему эту «советскую икону» (как через пару лет назовет ее Кабаков). Он посмотрел на нее, как всегда скептически, сокрушенно покачал головой и говорит: «Ты бы сходил в Третьяковку, посмотрел, как надо рисовать портреты». На выставке в Третьяковке я повесил портрет своих родителей так, чтоб они смотрели в зал, забитый, можно сказать, портретами — просто «нарисованными» их сыном».

Окончив Московский архитектурный институт в 1972 году, 
Семен Файбисович совмещал деятельность архитектора с занятиями графикой. 
Почувствовав необходимость работы в цвете, самостоятельно обучался живописи. 
Немного позже, взяв в руки фотоаппарат, он начал рассматривать реальность 
через оптику камеры. Это стало отправной точкой его художественного метода: 
образы фиксировались на пленку, а потом «переводились» на монументальные 
холсты, сохраняя сходство с фотографией.

Работы Файбисовича позднесоветского периода завораживают.

Он – художник-исследователь, художник-новатор – искал и ищет новые пути отображения существующей реальности.

Художественные задачи для Файбисовича всегда затмевают любые другие задачи (гражданские, социальные, политические). Например, его волновала передача на полотне контраста статичной фигуры и уплывающего за окном пейзажа: «наблюдение за наблюдением» (взгляд на героя, смотрящего сквозь стекло на пейзаж), а также передача игры света и рефлексов на металлических, зеркальных или стеклянных поверхностях или отображения эффекта «двойной экспозиции», создающего наложенные прозрачные живописные слои. Он снимал окружающее на слайдпленку, перезаряжал аппарат и снимал на нее же еще раз, принципиально не заботясь о том, что на что и как наложится. Идея возникла после того, как несколько раз накладка произошла по ошибке: ошибка делала картину слоистей, воздушней – и загадочней, абстрактней; слоистость сгущала смыслы и при этом визуально облегчала изображение, сообщая ему одновременно концентрированное, знаковое – и мерцающее, вибрирующее звучание.

Работа находится в собрании Третьяковской галереи.

Найденный ход показался Файбисовичу созвучным атмосфере времени, когда советская эпоха на глазах как бы растворялась в воздухе перемен: парадоксальным образом одновременно истончалась, аннигилировалась — и становилась яснее, цельнее по логике того большого, что видится на расстоянии. Почудилась возможность развернуто, символически, концептуально представить «конец эпохи» через призму ее главного ритуального действа…

Этот прием нашел яркое отражение в цикле «Праздничная демонстрация трудящихся».

Это слайд-шоу требует JavaScript.

Первым с применением приема «двойной экспозиции» возник цикл «Рейсовый автобус», далее последовали циклы «Московский метрополитен», «На вокзале», «Подмосковная электричка», «На пляже»…

Работа находится в собрании Третьяковской галереи.

 

Дальше представлено несколько экспериментов дочери с картинами Файбисовича  — было желание вписаться в них, побыть внутри того времени…

 

Вот как Семен Натанович Файбисович рассказывает про свою работу «Станция Сокол» (прикреплена выше в контексте первого воспоминания Файбисовича в публикации):

«Эта картина из второго моего тематического цикла: «Московский метрополитен имени Ленина». Первая картина, на которой я посмотрел в глаза своему герою. До этого всё были какие-то профили, затылки, а тут я решил изобразить взгляд в глаза зрителю — в упор. И помню свои ощущения: я пишу глаза человека, а он с ненавистью смотрит на меня. И чем дальше я пишу, тем с большей ненавистью он на меня смотрит. Это было очень сильное ощущение – на грани психического расстройства. Дальше привык.

Это было ещё те времена, когда художники друг к другу ходили смотреть новые работы, поскольку особенно больше негде было… Помню, наши общие друзья с  Ильей Кабаковым* —  Эрик Булатов , Лёва Рубинштейн , кто-то еще был — привели его смотреть мои работы. Илья стоял у стены, подперев ее, и молчал. Когда я поставил «Сокол», он оторвался от нее и сказал: «Вот! Наконец я вижу советскую икону». Потом мне Лёва объяснил, что это очень необычная для него реакция. Обычно он, когда  смотрит других художников, страшно их стебает, как сейчас бы сказали.  А тут, похоже, его проняло.

Потом, в течение многих лет после того, как работа была создана и по мере того, как она выставлялась, попадала в какие-то каталоги, мне несколько раз звонили, писали, устно передавали, что это чей-то начальник. Или брат, или, там, сослуживец — все были в этом абсолютно уверены. Такой герой своего времени получался, и тогда я подумал, что нечаянно придумал новый способ создания «обобщённого образа». Существовала такая соцреалистическая теория обобщённого образа, когда рисуешь много-много разных людей, потом их лица как бы обобщаешь и делаешь из них одно — такой плакатный способ, такое превращение частного в общее. А я пошел другим путем – противоположным: берешь совершенно конкретного человека и просто смотришь ему в глаза — внимательно, не отрываясь, и в результате он тоже становится обобщенным образом — все его узнают. Даже немножко загордился.»

Действительно, взгляд героя картины проникает в душу… И проникновение это не из приятных. Хочется оборвать этот взгляд, как в названии другой картины Файбисовича «Чего уставился?».

 

Начинал Файбисович с обращения к вполне себе материальным объектам нашего мира, исследовал фактуры, свет, цвет…

И согласитесь — тоже проявил себя талантливым и ищущим живописцем.

 

Советское время было «веселое» и даже нам с мужем, жившим в то время, уже с трудом вспоминается советская цензура и «присмотр» соответствующих органов за всем и вся.

Художник красочно вспоминает историю своей работы «Семейный портрет в интерьере»:

«Это картина 1982 года (в сортире изображена моя лысина).

Если кто помнит, тогда в кинопрокате была знаменитая картина Висконти с таким русским названием. Она была вся жутко стильная, эстетская, культовая для интеллигенции. И мне захотелось сделать её советскую версию, типа пародию. Ну, или перекличку. Готовился к этому диптиху несколько лет – композицию выстраивал, наброски разные делал, в том числе портрета Хрущёва, который у меня действительно висел в сортире – то ли обкомовского ранга, то ли райкомовского. Делая его наброски, я обнаружил, что нижняя часть лица у него абсолютно не опознаваема — у всех советских руководителей они были одинаковые, и решил этим воспользоваться.

Я тогда выставлялся только на Малой Грузинской**. На очередную выставку я принёс свой диптих. Вдруг звонок с Малой Грузинской от руководителя группы, в которой я некоторое время состоял: «Так, срочно всё бросай и приезжай!». Я приехал — он быстро перешёл на визг: «Вот эти работы немедленно вон! Их никому нельзя показывать! Тут художники ходят, смотрят, и пошли уже слухи! Они тебя все подставляют! Немедленно! Немедля с глаз долой!» — ничего слышать не хотел. В общем, мне ничего не оставалось, я взял диптих подмышки и пошёл на остановку автобуса. Там все начали с очень большим интересом на него смотреть. Тогда, по-моему, уже был Андропов, и все были уверены, что это он — то есть мой расчёт работал. В общем, было большое оживление, которое мне понравилось.

Помню, на платформе какой-то станции метро оказались молодые люди, очень симпатичные (спрятать-то картины я не мог, все их видели – да я уже и не прятал), им это ужасно понравилось, они смеялись, обсуждали. Поезд двинулся и тут с другого конца вагона нетвёрдой походкой двинулся мужик. Подошел, встал рядом и говорит: «У вас на картине в непотребном виде изображен Владимир Ильич Ленин». Спрашиваю: «Где тут Ленин?» «Вот!» – говорит он, – и тычет пальцем в мою лысину. Тут ребята, которые меня по-прежнему окружали, громко расхохотались – просто скорчились от хохота. А мужик настолько растерялся, что весь остаток пути стоял в том же месте, где настигло его фиаско, не произнося больше ни звука.

Как-то меня пригласили участвовать с этим диптихом в однодневной выставке – тогда очень приятно было в так называемых почтовых ящиках (в секретных институтах) устраивать однодневные выставки подпольных художников – такое было время. При этом мне рассказали: когда парторг этого института проводил предварительную цензуру, он подошел к моему произведению, ткнул пальцем в видимую часть генсековского портрета и спросил: «Кто это?». Ему знающие люди говорят: «Хрущёв». Он подумал и говорит: «Волюнтаризм Хрущёва осуждён нашей партией и правительством, и каждый советский человек может думать о нём всё, что угодно, и делать с ним всё, что хочет». Кстати, чуть позже я узнал, что в этом институте тогда работал сын Хрущева.»

Файбисович охарактеризовал свои работы того периода так: «Позднее пришло в голову, что так — на излете советской эпохи — привелось создать ее портрет».

* Илья Иосифович Кабаков родился 30 сентября 1933 года в Днепропетровске, УССР, СССР — российский и американский художник, график, автор публичных проектов и инсталляций, теоретик русской культуры, одна из наиболее значительных фигур московского концептуализма, самый «дорогой» из ныне живущих художников России

** Был такой «Горком графиков» в подвале на Малой Грузинской — единственное место, где можно было участвовать в выставках не членам Союза художников; под присмотром КГБ всё происходило, естественно, все это понимали, но ведь вся жизнь в стране шла под тем же присмотром

В следующей публикации расскажу о дальнейшем творчестве Семена Файбисовича.